Я лежал, завернувшись в купол, стуча зубами от холода, и пытался рассмотреть на замерзшем, треснувшем дисплее электронных часов, который сейчас час. От холода батарейка практически не тянула подсветку, и было видно с трудом только первую цифру – четвёрка.

Я прикинул, сколько я здесь лежу – около тридцати часов. Боль в рёбрах из острой уже часов семь назад перешла в тупую и практически не беспокоила меня, если не шевелился. Рука распухла и пульсирующей      болью не давала мне заснуть, хотя спать хотелось ужасно. Левый бок уже давно на столько затек, что я его не чувствовал. Но перевернуться нельзя.

В голове крутились недавние события.

  

14 июля 2001г.

     На Курдае автобус остановился, и все вышли размять ноги и попить воды. В тени термометр показывал 47ºС. Прямо передо мной шла горная цепь с заснеженными вершинами. Я смотрел на них и думал о ждущих меня впереди полетах. Сладкое волнение охватило меня и заставило моё сердце учащенно биться.

 

            17 июля 01.

     Я, еще раз все перепроверив – параплан, запаску, высотомер, альпинистское снаряжение, радиостанцию, камеру и остальное, застегнул рюкзак и уселся сверху на него, думая, просчитывая. Груз получился приличный – 15 кг. Летное снаряжение плюс 25 кг. вспомогательное. Вся надежда на помощь военных альпинистов, которые согласились взять меня с собой благодаря связям моего дяди и дружбе с моей матерью, имеющей 1-ый разряд по альпинизьму.

            18 июля 01.

     Пот заливал глаза, и они щипали, мешая рассматривать камни под ногами. И сам я между двумя рюкзаками (в одном параплан, а на спине второй рюкзак со снаряжением) был мокрый от пота Просто удивительно, сколько влаги выходило из пор кожи. Вдобавок ко всему солнце палило так, что казалось еще чуть-чуть, и камни начнут трещать от жара. Единственно утешительной мыслью для меня было то, что наверное не хилые термики можно поймать над пышущими жаром скалами, возвышающимися посреди ледовых плато. Впереди грандиозной громадой из ледовых и скальных стен возвышался пик Манас. 4500м. Именно он мне и нужен. Именно к нему я и рвусь, изнемогая от физической нагрузки и жары. «Урал» встал километров в пяти позади, дальше не проехать. Солдаты из егерьского отряда мучились не меньше моего, пыхтя под рюкзаками с боекомплектами и горными не большими автоматическими пушками.

 

 

           

19 июля 01.

    Мы разбили базовый лагерь на высоте 2800 метров на небольшой

в диаметре около 50-ти метров, площадке на северном склоне. Внизу видна долина сквозь небольшую утреннюю дымку, которую быстро разгоняло набирающее силу солнце. Долина нагревалась, и теплый воздух тронулся в горы еле ощутимым дуновением ветерка. Боже, как у меня болят ноги, плечи и шея!! Но желание испробовать аппарат в полете над такой сказочно красивой долиной перебороло боль и я, помчался к кошаре чабанов, расположенной километрах в двух ниже, захватив с собой два десятка патронов для их карабинов и немного денег. Меня радостно (причем искренне) встретили и усадили завтракать. Все было таким вкусным, таким натуральным, что я на полчаса забыл о полетах и занялся мясом, кумысом и свежим хлебом. Потом, подарив патроны, дав 200тенге (33 рубля), от которых они отказывались и обиделись, когда я оставил-таки их в юрте, попросил коня. Мне сразу оседлали чёрную кобылу, которая неохотно повезла меня от Коша вверх, к лагерю. Забросив в седло параплан и, усевшись рядом нетерпеливо стал нарезать длинные серпантины по склону и через пол часа подъема разгрузил взмыленную лошадь и, выбрав площадку для старта разложил параплан. Высотомер показывал 700 метров над лагерем, значит 3500 метров над уровнем моря. Прямо передо мной на такой же высоте над долиной бурлило кучевое облако. Ветерок еле шевелил траву и был примерно 1-1,5м/с. Сделав шагов пять прямым стартом на крутом склоне, я подтянул клеванты и меня оторвало от склона. Наконец то я лечу! Подо мной быстро удалялся склон, и ветер ласково дул мне в лицо. Взгляд на прибор, -100м ниже старта.

Направляю купол на лагерь. Через минуту выхожу над лагерем на высоте 500м. и засекаю спускающуюся рысью мою лошадь. Она такая маленькая и кажется игрушечной. Плавно вхожу в спираль и начинаю сбрасывать высоту. Неожиданно задул ветер из долины, причем достаточно свежий, и пришлось выйти из спирали, чтобы не снесло на склон. Развернувшись против ветра спиной к склону, попадаю в тугой динамик и набираю высоту 1200м. над лагерем, пока не замечаю гряду облаков, идущих прямо на меня и ни чего хорошего мне не обещавших. Начинаю думать, как выйти из широченного динамика и сбросить высоту. Выхожу из галса и, отойдя метров на 400 от склона складываю «уши». Помогает. Достаточно быстро снижаюсь до 200м. и, прокачав купол, вхожу в крутую спираль прямо над лагерем. Слышу, как свистят мне солдаты и пытаюсь ответить им свистом, но ничего путного не выходит из-за обветренных пересохших губ. Опять выхожу из спирали по той же причине, хотя на этой высоте, (50м. над лагерем), не такой сильный ветер и планирующим полетом долетаю до лагеря и мягко приземляюсь среди палаток под комментарии и советы по приземлению десантников. Губы помимо воли растягиваются в глупой счастливой ухмылке, и я начинаю собирать купол и ловить лошадь, по дороге в кош, для следующего полета. И так целый день. До изнеможения. Бедная лошадь.

 

            20.07.01.

     Сегодня в 6 утра вышли на штурм пика Манас. Первые лучи позолотили верхнюю кромку облаков. Солнце было таким ласковым, но я знал, что через час оно будет нещадно палить и порядком всех вымотает. К двум часам мы вышли на ледовую перемычку на высоте 4000м., и по гребню вышли на вершину 4500. С вершины старт не представлялся возможным – на пике купол не разложить. Спустившись по южному склону на 1000м обнаружил достаточно пологую полку и стартовал с включенной радиостанцией – все-таки было как-то спокойней, когда постоянно слышу голос Мухана, хоть из динамика. Небо было чистым, и солнце палило изо всех сил – старалось. Термики не заставили себя долго ждать, и принялись радостью колошматить меня, стараясь порвать стропы и купол. В перерыве между нападками этих термических бестий я сообщаю Мухану, что очень хочу на землю.

Через два с лишним часа я прорвался к своей долине с крошечными армейскими палатками и с радостью коснулся твердой поверхности. Отстегнувшись, я вдруг услышал как щебечут в зарослях птички и стрекочут в траве кузнечики – и мне стало так хорошо, и совсем не хотелось повторять никакие полеты – очень захотелось домой.

Ночью я еще долго не мог заснуть,  мне казалось, как только я закрывал глаза, что ветер свистит в стропах, хлопают уши и меня колошматит в подвеске.

 

 

21.07.01.

     К обеду спустилась группа Мухана. Это было жалкое зрелище. Полопавшиеся до крови губы, стертые на спуске ноги. Я хотел было над ними поострить, но что-то меня остановило. В этот же день мы приехали в Джамбул, и я тут же попросился в следующую поездку на Памир через три дня.

 

23.07.01.

     Мы в Оше. Закупаем провизию.

24.07.01.

     Наш ГАЗ-66 встал окончательно на высотном перевале, и воспользовавшись моментом и подвозом на этот перевал. Я слетел с высоты 4000м. до 2500м. ранним утром и поэтому довольно комфортно.

 

25.07.01.

     Мы все-таки доехали до места и разгрузившись стали подниматься вверх. В голове кружилась бредовая идея – залезть так высоко, как только смогу и еще слететь оттуда. По этому, не тратя силы на полеты, я рвался вверх, таща свой параплан.

 

2.08.01.

     Вот он предел моих возможностей. Этот предел расположен на ледовой полке на плече пика Коммунизма на высоте 5200м.  над уровнем моря. Я здесь с Муханом, торчу уже третий день в ожидании, пока пройдет буран. Теперь все внизу застелало белое курчавое одеяло. Сплошная облачность. За три дня мы израсходовали бензин и почти всё съели. У меня началась горняжка – болела голова и постоянно тошнило. Сроки нашего возвращения в Джамбул подошли вплотную.

 

.

 

И настал час, и Мухан прицепил кошки и сказал мне: Вставай, нужно спускаться. Собрав палатку, я осознал, что спуститься я не смогу. Ноги распухли и с трудом поместились в ботинки. Коленные суставы вообще не функционировали и страшно болели. О спуске я думал обречённо. Был выход - либо бросить все, включая запаску, купол, палатку и др. Снаряжение, либо стартовать и лететь. Запаска была не моя и параплан жалко. И вообще спуск меня мучил больше чем полет. И я решился лететь. Мухан помог разложить купол и, усевшись на краю сброса смотрел вниз на бурлящие облака. Я поймал себя на мысли, что в последний раз вижу его. Мне стало по настоящему страшно. Еще Мухан, достав фотоаппарат сфотографировал меня и, подмигнув сказал: „На память”. Тут я совсем приуныл. Но погода стала меняться. Встречный ветер сошел на нет. Разбежавшись, я затянул клеванты, точнее одну – правую же заклинило из-за фотоаппарата. Крутой ледовый склон. Почти отвесный. Купол свалился влево. Я падаю и вместе с куполом скольжу вниз все быстрее и быстрее пока, на мое счастье не влетаю в полку, ниже старта на 50 метров. Со второй попытки, убрав подальше фотоаппарат, я взлетаю. Огибая хребет, попадаю в сильный ветер, и меня начинает сносить назад и вверх. Глядя на прибор я думаю – что же меня поднимает. То ли динамик, то ли термик. А может все вместе. Никогда я еще так не хотел на землю. Так я болтался, пытаясь сбросить высоту и пробиться в долину почти четыре часа. Наконец меня перекидывает обратно через хребет, и, попав в ротор, я стал быстро терять высоту. Высота начала таять с каждой минутой. За 100м. до облаков сложило купол. Прокачав его, вошел в облако. Мои попытки определить, где и в каком состоянии находится купол, ни к чему не привели. В конце концов, увидев скрученные уходящие вверх в молоко свободные концы, бросил запаску, и после её раскрытия подтянул к себе купол. Через 20секунд относительно устойчивого полета ощутил твердь земную. Ощутил плечом, предплечьем и тремя ребрами. Но все-таки ноги двигались, и я был на земле. А остальное меня в тот момент не волновало.